— Поздравляю с северными оленями, Ноа.

— У тебя снежинки на ресницах, — прошептал он.

— Как и у тебя, — она потянулась к его лицу, намереваясь стряхнуть снег, скопившийся в его темных волосах. Но он остановил ее. Его рука сжала дюйм запястья, виднеющийся между рукавом и перчаткой.

Он повернул ее руку ладонью вверх и провел пальцем по татуировке.

— Будь я проклят.

— Что?

— Ты знала, не так ли?

— Знала что? — спросила Кэт.

— Мы встречались до того, как познакомились, — сказал он, все еще глядя на ее запястье.

— Тебе потребовалось довольно много времени, — беспечно заметила Кэт. Она попыталась вырвать руку, но он держал крепко.

Он поднял на нее взгляд.

— Ты даже не представляешь, сколько раз я прокручивал в голове тот момент. Сколько раз я задавался вопросом, смогу ли когда-нибудь встретиться с тобой, поблагодарить тебя. И как те секунды заставили меня начать переосмысливать свою жизнь…

Кэт затаила дыхание, ожидая, когда он закончит. Ей стало интересно, чувствует ли он, как ее пульс бьется со скоростью колибри под кончиками его пальцев.

— Ты собиралась мне рассказать? — спросил он.

— Я приберегла это для лучшего случая, — призналась она.

— Как северных оленей?

— Я приберегла это, чтобы в нужный момент ткнуть тебе в лицо. Что-то вроде: «Да, знаешь, о чем я сожалею? Что вытащила твою грязную задницу из воды на Омела-авеню». Бум. Майк дроп⁶⁵. И тогда я села бы в лимузин, — потому что это круче, чем производственный фургон, — и уехала прочь. А ты бы провел остаток своей жизни, сожалея о том, что был таким мудилой.

— Ты много об этом думала.

— Эта фантазия согревала меня холодными ночами.

— Есть ли еще какие-нибудь фантазии, которые согревают тебя по ночам? Нет. Подожди. Ты, как обычно, выводишь меня из равновесия. Мне нужно тебе кое-что сказать.

— Тебе не нужно разводить драму по этому поводу. — Кэт внезапно занервничала. Она не хотела знать, что хотел сказать Ноа. Она хотела вернуться к флирту и легкости.

— Ты спасла мне жизнь, Кэт.

Она начала спорить, но Ноа закрыл ей рот рукой.

— Заткнись, Кэт. Ты спасла мне жизнь, а потом позволила мне вести себя как последняя задница.

Она фыркнула в его ладонь.

— Ты ни разу не сказала мне о том, что появилась здесь и вытаскивала моих друзей и соседей — и меня — из бушующих вод наводнения.

Кэт убрала его руку ото рта.

— Я была не единственной, кто был на лодке. Так что не выставляй меня каким-то героем, совершившим подвиг. В той ситуации я была обычным человеком, делающим то, что делают обычные люди, включая тебя.

— Я поцеловал тебя, когда думал, что ты мне не нравишься, — сказал Ноа.

— Да? И что?

— Так что я буду делать теперь, когда знаю, что обязан тебе жизнью?

— Ноа, это я здесь телезвезда. Я — та, кто должен быть мелодраматичным. Ты бы вынырнул в десяти футах от лодки, и мы все равно втащили бы тебя на борт.

Он покачал головой.

— Позволь мне поблагодарить тебя, Кэт.

Кэт ступила на первую ступеньку, ведущую к ее трейлеру, так что они оказались лицом к лицу. Она схватила его за плечи и притянула на полшага ближе.

— Нет. Я не позволю тебе благодарить меня. Но я позволю тебе поцеловать меня. А потом я отправлю тебя домой, потому что мой тренер-садист ждет меня через три часа на тренировке, чтобы убедиться, что у меня не начнут расходиться швы на джинсах.

— Ты — чертовски хороша, Каталина Кинг.

— Как будто я этого не знаю, — съязвила она.

А потом он ее поцеловал. Веки Кэт затрепетали и опустились. Твердое, теплое прикосновение его губ к ее вызвало в ней волну желания. Замерзшие пальцы ног сжались в кроссовках, и она наклонилась навстречу поцелую. Кэт замурлыкала. Он издал низкий рык. А затем раздвинул ее губы своим языком. Она чувствовала его вкус: пиво, пицца и жар, горящий под кожей. Она позволяла ему быть настойчивым… по крайней мере, до тех пор, пока не смогла больше сдерживаться.

По мере того, как его язык ритмично двигался в ее рту, она теряла способность просто быть. Ей нужно было участвовать, контролировать. Ей нужно было побеждать. Она погрузилась в него, показывая, как ей нравится, когда ее целуют.

Ее пальцы в перчатках впились в лацканы его пальто, прижимая его ближе, даже когда она отстранилась от поцелуя.

— Ты целуешь меня, потому что считаешь, что должен? — спросила Кэт.

— Я целую тебя, потому что хочу.

— Хороший ответ. — Кэт никак не могла отдышаться. Она просунула руки ему под пальто, отчаянно нуждаясь в ощущении его кожи, тепла, прикосновения. Но он остановил ее, сжал запястья и неохотно оторвался от ее губ.

— Тренер. Пять утра, — напомнил Ноа.

— Верно. Тренер, — выдохнула Кэт.

— Я еще не закончил благодарить тебя, — предупредил он.

— Я еще не закончила целовать тебя.

Он взял ее руку в свою, повернул ладонью вверх и нежно поцеловал татуировку над ее учащенным пульсом. Кэт никогда в жизни не теряла голову из-за мужчины. Может быть, из-за нового электроинструмента или от идеальной высококлассной пары туфель на шпильке. Но никогда из-за мужчины. Это было для нее в новинку.

— Спокойной ночи, Каталина.

— Спокойной ночи, Ноа.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

— Я открою, — бросил Ноа через плечо, выходя из шумной кухни и направляясь по коридору к входной двери. Между семьями за его спиной разгорелся жаркий спор о канадском беконе и омлете, и после очередной бессонной ночи, проведенной в мыслях о Каталине Кинг, он был рад избежать конфликта.

День выдался снежным, как и прогнозировали. И второй для Мерри случай за неделю, когда сразу за первой пронеслась еще одна метель. В то время как его дочь радостно подняла руки в победоносном жесте V, когда он сказал ей, что она может вернуться в постель, Ноа боролся со старым, знакомым чувством, терзавшим его изнутри.

Снежные дни для Ноа в детстве не были поводом для праздника. Оставаться дома, вдали от своего единственного убежища? Осознание того, что он не мог сбежать в школу, заставляла его чувствовать тошноту и тревогу. Даже став взрослым, Ноа удивлялся, что те же эмоции продолжают овладевать им. Ему доставляло пьянящую радость видеть, как его дочь растет без этого болезненного чувства страха. И, возможно, когда-нибудь он простит свое прошлое и двинется дальше.

А пока он будет скрывать свой дискомфорт и плохие воспоминания. И он будет любящим отцом, который позаботится о том, чтобы у его дочери никогда не было повода для появления леденящего чувства в животе.

Он рывком распахнул входную дверь, отчаянно желая отвлечься от снежного дня.

Снежок попал ему прямо в грудь.

Ноа застыл, удивленно смотря на массу снега на футболке.

— У тебя пять минут, чтобы подготовиться, — объявила Кэт, подбрасывая в руке еще один снежок.

Ноа втиснулся в дверной проход между ними и заглянул за угол.

— Пять минут для чего?

— Ты и Сара. Теплая, желательно непромокаемая одежда. Пять минут. Вперед!

Он смотрел на нее, пытаясь подобрать слова. На ней была вязаная шапочка кобальтово-синего цвета, которая выделялась на фоне медового блонда ее волос. Ее парка была застегнута на молнию до шеи и скрывала татуировку на запястье, которая изменила его жизнь. Ее варежки были объемными и подходили к шапке, а зимние сапоги доходили до колен.

— Давай! — сказала она, отступая назад, будто бы собираясь бросить ему в лицо свой запасной снежок.

Ноа решил, что это в любом случае будет лучше, чем драка за омлет.

— Сара! Найди свои лыжные штаны! — закричал он и взбежал вверх по лестнице.

Он оставил входную дверь открытой, чтобы Кэт могла войти, если пожелает.

— Сара! — снова крикнул он, врываясь в ее комнату.

— Боже, папа. Сегодня снежный день. Неужели девушка не может поспать еще немного? — спросила она, бросив на него недовольный взгляд из-под одеяла.