«Видишь?» — кричала его внутренняя совесть. Ноа не был создан для интрижек или связей на одну ночь. Он был скучным, моногамным парнем, который просто хотел остепениться и построить вокруг себя скучную, стабильную, предсказуемую жизнь.

Однозначно идиот. Ему нужно было уйти. Слава Богу, он не унизил себя стуком. Ноа не был точно уверен, что планировал делать, когда она откроет. Потребует объяснить, почему она стала странно себя вести на ужине? Начнет раздеваться в надежде, что она последует его примеру? Разразится диссертацией обо всех причинах, по которым им было бы лучше не заниматься сексом?

Ноа ненавидел себя за то, что становился твердым, словно камень, как только думал о «сексе» и «Кэт» в одном предложении. Он был не лучше подростка.

Да, он пойдет домой, чтобы принять холодный душ и позволить этой твари умереть естественной, незамысловатой смертью.

— Ты протопчешь в асфальте канаву, — донеслось замечание Кэт с того места, где она спокойно наблюдала за ним прислонившись к дверному проему своего трейлера.

— О, я здесь просто, э-э… — Что? Осматривал парковку? Искал разрешения?

— Ты можешь войти, Ноа, пока не замерз до смерти, пытаясь придумать ложь.

Кэт отступила от двери, и Ноа почувствовал, что у него нет другого выбора, кроме как последовать за ней внутрь. Он с грохотом захлопнул за собой дверь и с облегчением заметил, что слышал звук телевизора, а не сладкий голос какого-то латиноамериканского любовника Кэт, прилетевшего удовлетворить ее потребности. Она смотрела рождественский фильм.

Крошечное оптоволоконное дерево в углу было подключено к розетке, меняя цвет с розового на голубой и зеленый.

— Почему ты выглядишь таким бледным и обезумевшим? — спросила Кэт, плюхаясь на маленький диванчик.

На ней была обтягивающая белая майка, под которой совершенно ничего не было. Тонкие бретельки выглядели так, словно могли порваться от напряжения ее очень заметной, очень полной груди. Никогда в жизни Ноа не хотел так сильно прикоснуться к чему-либо. Он бы скользнул ладонями вверх по ее животу к изгибу…

Он мгновенно стал тверже, чем когда-либо.

На ней были укороченные спортивные штаны, которые заканчивались чуть ниже колена. Между поясом ее брюк и краем майки виднелся дюйм кожи. И Ноа захотелось провести по нему языком.

На ее лице не было макияжа, волосы были собраны на макушке, а вокруг нее лежали бумаги, ноутбук и планшет.

— Ю-ху? — Кэт щелкнула пальцами, и Ноа очнулся от транса, вызванного ее грудью.

— Прости. Что?

Она выглядела так, будто забавляется. Такая женщина, как Кэт, привыкла, что мужчины пускают по ней слюни. Это было частью работы, не так ли? Быть привлекательной, быть брендом. Он ненавидел то, что был просто еще одним мужчиной, жаждущим ее. Ноа хотел большего для них обоих.

— Я спрашивала, что ты здесь делаешь, — напомнила ему Кэт.

— Почему ты отстранилась от меня в пожарном депо? — Он выпалил этот вопрос, забыв обо всех тщательно продуманных переходах, над которыми он работал в своей голове с тех пор, как она ушла от него.

— Ноа, ты не можешь быть серьезным.

— Мы флиртовали, разговаривали. А потом ты просто замолкаешь и уходишь, — продолжил он.

— Да, мы флиртовали, и я подумывала о том, чтобы пригласить тебя к себе сегодня вечером, чтобы я могла провести языком по каждому дюйму твоего тела.

Колени Ноа подогнулись, и он безвольно опустился на один из стульев у ее крошечного обеденного стола.

— Ч-что?

— О, но это было до того, как ты признался, что все еще влюблен в свою бывшую жену.

Ноа моргнул. Он не был уверен, был ли ошарашен грудью Кэт или ее заявлением о своих планах относительно языка. Но в любом случае, он понятия не имел, о чем она говорила.

— Я влюблен в Меллоди? — спросил он.

— Ага. Ты уже говорил мне, — ответила Кэт, глядя на него своими красивыми ореховыми глазами.

— Это не то, что я имел в виду или говорил. Ты спросила… — Ноа поднес кончики пальцев к уголкам глаз за линзами очков. Если он будет держать глаза закрытыми, его не будет гипнотизировать эта грудь, которая, казалось, умоляла о его руках и губах. — Ты спросила, люблю ли я все еще Меллоди.

— Ага, — сказала Кэт, явно не в восторге от результата.

— Я ответил «да».

— О, я прекрасно все помню. — Кэт фыркнула, беря в руки пульт и переключая каналы, как будто ее совершенно не волновал этот разговор.

— Ты не спрашивала, влюблен ли я в нее, — заметил Ноа, поднимаясь со стула.

Глаза Кэт сузились.

— А в чем разница?

«Неужели эта женщина действительно так мало знает о любви?» — задумался он.

— Ты любишь свою нонни, верно?

— Уф, да. — Кэт закатила глаза от глупости его вопроса.

— Но ты не влюблена в нее… хотя я понимаю, почему кто-то мог бы. Она потрясающая. — Он отвлекся, но заставил себя продолжить. — Я хочу сказать, что люблю свою бывшую жену как сородителя моей дочери и в рамках неловкой дружбы, которую мы наладили после развода.

Кэт моргнула и нахмурилась.

— Ну, какого черта, ты не сказал это сразу? — требовательно спросила она.

— Не знаю, заметила ли ты, но у меня немного заплетается язык, когда ты смотришь прямо на меня, — отметил Ноа.

— Не будь смешным.

— Я серьезно, Кэт. Ты — цвет в сером дне. Я не знаю, как еще это описать. Я смотрю на тебя и вижу всю эту страсть, радость, веселье и волнение. Я никогда не встречал никого похожего на тебя. Включая мою бывшую жену, о которой я забочусь и уважаю, но у меня нет желания быть женатым на ней, — пояснил он.

Ноа не знал, какой реакции он ожидал от Кэт, но уж точно не прыжка в его объятия и не того, что она обхватит ногами его талию.

— Давай попробуем поменьше разговаривать, — предложила Кэт, находясь в миллиметре от его рта. — Будет меньше места для недопонимания.

Он дал свое согласие, схватив ее за обтянутую спортивными штанами задницу и сжав ее.

Она обрушила свой рот на его в сплетении зубов, языка и желания. Вслепую Ноа шагнул вперед, прижимая ее к шкафу.

На вкус она была словно опасность. И впервые в жизни Ноа захотел переступить черту, перейти на дикую сторону. Он сжал ее бедра, ее задницу, крепко прижимая к себе. Она ответила приглушенным стоном.

Ноа повернулся и сильно прижал ее к закрытой двери, теряясь в ненасытном поцелуе. То, как она двигалась на нем, извиваясь и скользя. Сексуальные звуки, которые вырывались из глубины ее горла. Он не собирался возвращаться домой сегодня вечером. Если только она не была уверена…

— Ты уверена в этом, Кэт? — прошептал он, его губы танцевали на ее губах.

— Прекрати. Слишком. Много думать. И займись со мной сексом, — она запустила пальцы в его волосы и крепко сжала.

Он почувствовал шок от боли, увидел звезды перед глазами. А потом потерял свой чертов рассудок.

Ноа развернул их, отчаянно пытаясь избавиться от слоев одежды, разделявших их. Он наткнулся на обеденный стол и разложил на нем Кэт так, будто она была угощением, готовым к дегустации. Она не позволила ему отстраниться, ее пальцы впились в его плечи, а бедра держали его мертвой хваткой.

Ноа просунул руку под ее майку, наслаждаясь гладкостью живота. Тепло и шелковистая текстура ее обнаженной кожи, наконец-то, под его рукой. Это была изысканная пытка — находиться так близко к ней, но все еще недостаточно близко.

— Снимай рубашку, Ноа, — скомандовала Кэт.

С радостью подчинившись, он потянулся за голову и стянул пуловер.

— Так намного лучше. — Она приподнялась, чтобы осыпать его грудь поцелуями и укусами. — Так хорошо сложен, — пробормотала она.

— Как и ты, — сказал Ноа, просовывая обе руки под ее майку и двигаясь вверх. — Блять. Я не знаю, смогу ли пережить это. — Он благоговейно провел руками вдоль ребер выше к выпуклостям ее идеальной груди.

— Они не сломаются, — сказала Кэт, задыхаясь, когда Ноа провел пальцами по изгибу каждой ее груди.

— Нет, но они заслуживают того, чтобы их смаковать, — пообещал он.